Вступление с пояснением.
Любой восторг индивидуален. У кого-то вызывают самые искренние чувства воспоминания об обильных обедах с неограниченной выпивкой в мексиканском пансионате на берегу вечно теплого Карибского моря, а кому-то приятнее и милее хвост селедки с печеной картошкой и бутылкой самогонки в ближайшей подворотне. В этом отношении я не лучше и не хуже иных, у меня свои кулинарные и прочие предпочтения, которые не всякому покажутся стоящими обстоятельного рассказа. Но я никому не навязываюсь, поэтому предупреждаю сразу – если вам мое письмецо покажется неинтересным – закрывайте. Меня это не обидит.
Позвольте подойти ближе к теме и сказать, что поездка, о которой пойдет речь, планировалась лет 10. С довольно давних пор, случайно натыкаясь на информацию о штате Нью-Йорк, я удивлялся обилию необычных и интересных мест. Это и прекрасные природные парки с каньонами и водопадами, и удивительной красоты дворцы, и музеи с блестящими коллекциями живописи, и наконец, винарии и сыроварни, которые, как некоторые друзья знают, для меня в любой поездке имеют не последнее значение. К моей безмерной радости, моя супруга, небезызвестная Регина, разделяет мои интересы, тем приятнее на протяжении жизни иметь дело с таким человеком.
Как я уже сказал, поездка планировалась много лет, но все откладывалась и откладывалась, пока наш сын не собрался жениться. Вы спросите – а какая здесь связь? А я вам отвечу – прямая. Дело в том, что в ожидании больших свадебных расходов, мы с супругой решили себе устроить малобюджетный отпуск, чтобы не пришлось тратиться на самолеты и дорогие гостиницы. А это означает, что отпуск должен быть какой-то местный, внутриамериканский, где-нибудь поблизости. Вот так и появилась возможность наконец-то выбраться в штат Нью-Йорк, до границы которого всего 8 часов езды.
28 мая
В этот день нам предстояло посетить последний, самый удаленный в Finger Lakes, парк Filmore Glen и после этого совершить долгий четырехчасовый переезд в горы Адирондак (Adirondack), которые являются частью растянувшегося вдоль всего атлантического побережья Соединенных Штатов горного хребта Аппалачи (Appalachian Mountains). Где-то на полпути находился русский монастырь, в который мы также собирались заехать.
От гостиницы до парка мы добрались за час, но погода не заладилась – шел мелкий дождь, и на влажную тропу мы вышли без особого удовольствия. Чем дальше мы отходили от паркинга, тем сильнее шел дождь, так что пришлось повернуть обратно. Поэтому об этом парке у нас остались какие-то неясные впечатления, как о чем-то малоинтересном. Но, судя по описанию в онлайн и в справочнике туриста, возможно, так оно и было.
Далее мы отправились в русский монастырь, до которого предстояла двухчасовая поездка. По дороге, уже на хайвэе, мы сделали техническую остановку в зоне отдыха, где я, как всегда, просмотрел стенд с информацией о ближайших достопримечательностях. Как бы я ни готовился к маршруту, все равно нередко остаются какие-то неизученные места. Так случилось и на сей раз. Неожиданно попался маленький листок о художественном музее-библиотеке в городке с непроизносимым и неперевариваемым названием Canajoharie (Канаджохери). Никогда не слышал ни о городке, ни о музее, в нем находящемся, но удивила подборка художников, представленная в коллекции. Посему я прикинул по карте, и оказалось, что именно в этом городке мы должны заходить обратно на хайвэй, после посещения монастыря. Это меня обрадовало, и решение о посещении музея было принято.
Но сначала был монастырь. С отличного американского хайвэя мы вышли на какую-то уж больно российскую разбитую и размытую проселочную дорогу. Мы ползли по ней минут 40, петляя через жуткие болота и мрачные перелески, меж холмов и разваленных старых ферм. И вот, когда уже казалось, что ничего хорошего нас впереди не ждет, мы выползли из очередного запущенного перелеска и перед нами неожиданно возникло чудо-чудное, диво-дивное – храм златоглавый с колокольней – монастырь Святой Троицы (Holy Trinity Monastery).
Колокольня монастыря Святой Троицы. Джорданвиль, Нью Йорк
Вроде бы я знал, куда мы едем, но все равно, появление этого великолепия посреди полного уныния природы, произвело сильное впечатление. Монастырь оказался невелик, хотя и не мал. Почти у самой дороги стояла башня-колокольня, от которой вправо отходил забор с воротами, а с левой стороны к ней почти примыкал большой жилой корпус братьев-монахов. Во дворе, справа от колокольни, сверкал собор, а в глубине большого зеленого двора находился учебный корпус. У входа нас никто не ждал, лишь разок мелькнул какой-то мужичок-чурка-нерусский-сантехник-трезвый, который ни фига не знал. Поэтому мы просто походили по территории, пофотографировали здания и кладбище. Особенно нас заинтересовали захоронения в четырех склепах, расположенных в задней стене собора. Сам собор был закрыт, но склепы – открыты. В каждом из них находилось по два саркофага, в которых покоились останки самых выдающихся церковнослужителей Западно-Американской Православной церкви – Архиепископа Западно-Американского и Сан-Францисского Антония, Митрополита Филарета (Вознесенского), Священноиегумена Филимона (Никитина), Архиепископа Тихона и других. 6 саркофагов были мраморными, а два – самых старых – деревянными. Помещения были торжественны и строги, а стены расписаны фресками на библейские сюжеты и иконописными портретами отцов церкви. Все надписи были сделаны на церковнославянском языке. Открыта была также еще одна небольшая комнатка в передней части собора, посвященная преподобному иноку Серафиму Саровскому.
Собор Святой Троицы
Покрутившись полчасика по монастырю и подивившись его пустоте, мы собрались уже уезжать, но, как случается в плохих фильмах, в этот момент… Да, именно в этот момент, когда мы подошли к нашей машине, подъехал старый раздолбанный шевроле 30-летней давности и из него вышел мужичок в рясе и при бороде, совершенно русский с виду дьячок. Но мужичок обратился к нам по-английски – не мог ли бы он нам, мол, чем-нибудь помочь? Мы обрадовались, представились, кто да откуда и спросили нельзя ли попасть в храм. Мужичок ответил, что для меня проблем не будет, а вот для благоверной моей супружницы вход запрещен и прощения не будет, ввиду ношения оной брюк, что в божьем храме не поощряется. Моя Регина обреченно закивала головой, поскольку успела прочесть предупреждение на стене.
Однако мужичок сказал, что что-нибудь придумает, открыл боковую дверь церкви и ввел меня внутрь. Он нашел какую-то длинную то ли кофту, то ли рясу и вышел к Регине, оставив меня знакомиться с храмом для начала самостоятельно. Вскоре они оба зашли в церковь, и мы пошли осматривать внутренние покои. Монах нам представился. Звали его брат Джон. О нем стоит сказать пару слов. Он оказался американцем, выросшим в католической, но не слишком религиозной семье. В юности ему попалась книга о Николае Втором и императрице Александре Федоровне, которые, как известно, причислены православной церковью к лику святых. Книга произвела на молодого и не слишком начитанного оболтуса столь сильное впечатление, что он решил податься в православие. Но почему-то сначала выбрал греко-православную церковь. Однако, тамошний священник, выслушав Джона, сказал, что ему надо бы обратиться в русское православие. Так он и пришел к своей нынешней вере.
Не знаю где он служил раньше, но в монастыре состоял всего год. Русским брат Джон не владел, но он нам устроил такую интересную экскурсию по храму, что мы остались в полном восторге. В церкви сотни и сотни икон, и о большинстве из них он что-то знал и с упоением рассказывал. Некоторые иконы были 18-го века, но попадались и 17-го, хотя в основном все-таки конца 19-го – начала 20-го. Мы постарались отплатить брату Джону добром, поскольку надписи на некоторых иконах он сам прочесть не мог, и ему их никто на английский не перевел.
Некоторые иконы оказались посвященными каким-то конкретным людям, а также переломным событиям из русской истории начала 20-го века – генералам белой армии; аристократам, прославившимся благотворительностью; сражениям гражданской войны. Очень интересным оказался небольшой стенд с камнями из различных православных святых мест, таких как Печерские Лавры в Киеве, Афонский и Валаамский монастыри, Вифлеем и так далее. Содержание текстов и надписей мы перевели брату Джону, за что он нас горячо поблагодарил. В общем-то, странно – монастырь русский и, судя по словам братца, многие прихожане живут в стране сравнительно недавно, недалеко от монастыря и являются этнически русскими. Почему же никто ему не перевел? Слишком мелкая должность? Ну да ладно. Нас также весьма удивило безлюдье монастыря, о чем мы не преминули спросить. Монах ответил, что на самом деле сей монастырь является еще и семинарией, так что все монахи здесь семинаристы и на лето, естественно, разъехались. Ну и слава богу – никто не помешал все внимательно рассмотреть. Брат Джон изъявил желание также показать нам их великолепную библиотеку, и я – старый книжный барыга – уж было губу раскатал, но, как назло, библиотека оказалась закрыта, и ключ он найти не смог. Напоследок, когда мы с братом Джоном уже прощались, я спросил можно ли его сфотографировать. Он согласился, но только вместе с моей супругой. Пришлось жену ему одолжить.
Брат Джон и Регина
Мы сделали небольшое пожертвование в кассу монастыря, надо же было человека как-то отблагодарить за экскурсию, которую он нам устроил. Когда он получил деньги, то сделал какое-то странное движение, что унесет их куда-то наверх – к богу что ли? Да нам какая разница? Путь хоть пропьет, как простой русский дьячок.
Далее, направляясь к хайвэю, мы заехали в симпатичный городок Canajoharie, что на языке индейцев мохок означает «Кипящий котел». Как я уже писал ранее, в городке находится маленький, но качественный художественный музей Arkell Art Museum, объединенный с городской библиотекой.
Arkell Museum. Canajoharie
В музее представлены лучшие американские художники реалисты и импрессионисты. При моей средней образованности, я почти не увидел незнакомых имен. Весь цвет американской живописи, пусть по чуть-чуть, но представлен был – аристократичный Джон Сингер Сарджент, знойно-туманный Джон Тватчман, суровый Уинслоу Хомер (более 20 работ), ироничный Томас Харт Бентон, вечно-загадочная Джорджия О’Киф, изумительный колорист Джордж Иннес и многие-многие другие. Был здесь даже знаменитый прижизненный портрет первого президента Джорджа Вашингтона – авторская копия Стюарта, классика американской живописи 18-го века.
Arkell Museum, Canajoharie. Внутренний дворик.
Пожалуй, стоит сказать пару слов о создателе музея мистере Аркеле. Bartlett Arkell (Бартлет Аркел) был местным предпринимателем, создавшим в родном городке сравнительно небольшую, но успешную компанию по пакетированию орехов Beech-Nut Packing Company. Будучи по натуре человеком добрым и открытым, он решил сделать городу подарок, и в 1925 году построил библиотеку, а через 3 года разместил в библиотеке свою коллекцию живописи, как еще один подарок городу. К чему я это рассказываю? Мы довольно много путешествуем по стране и не так уж редко в каких-нибудь небольших городишках натыкаемся на неплохие музеи. Эта добрая традиция в Америке существует много лет. Мне и сейчас периодически попадаются заметки о том, как тот или иной бизнесмен делает подарок родному городу то в виде библиотеки, то в виде картинной галереи, то в виде коллекции каких-нибудь кукол или ангелов. Мне безралична коллекции кукол, но в целом нравится традиция делать подарки своему городу, своей стране. И это своего рода признание в любви к своей Родине, хоть, возможно, и звучит выспренне. Поверьте, я не обольщаюсь, хорошо понимаю, что не все состоятельные люди покупали живопись исключительно из любви к искусству, нередко это было просто удачное вложение денег, но впоследствии иные более чистые чувства брали верх. Хотя, возможно, не всегда – такие подарки списываются с налогов. Но посмотрите коллекции любого крупного американского музея – они почти все составлены из частных коллекций, в том числе и мой любимый Чикагский музей. И какая мне разница – списали благодетелю налоги или нет. И за это тоже я люблю Америку. Никого и ничего не хочу идеализировать, но недавно мне попалась заметка, в которой были пересказаны слова некоего русского олигарха – «Зачем жертвовать музею, если можно купить себе яхту или спортивную команду?» Ну а вывод делайте сами.
Впрочем, вернусь к письму. Из музея мы вышли в шестом часу, больше в этот день мы уже никуда не успевали, посему нам оставалось только мотать в туристский и курортный городок Lake George, который находится на берегу одноименного живописного озера у подножия гор Адирондак. Часов в 7 мы подъехали к гостинице, бросили вещи и, будучи весьма голодными, пошли искать где бы подкрепиться. К нашему удивлению, почти все рестораны были закрыты – вторник, туристов почти нет. Нашли какую-то итальянскую бутербродную-пиццерию, в которой нас неожиданно приветствовала девочка из Казахстана, приехавшая на лето подработать в Америку. Услышав русскую речь, она сама к нам подошла. Девочка очень обрадовалась, да и мы тоже. Мы с ней немного поговорили и расстались, пожелав удачи. Забавно, что в прошлом году в Миннесоте мы точно также в ресторане столкнулись с девочкой из Казахстана.
29 мая
Ночь и утро выдались безрадостными – шел непрерывный дождь. А у нас как раз на этот день были намечены пешеходные тропы в горах Адирондак. Можно было бы поменять планы и посетить вместо гор какие-нибудь исторические места, вроде форта Тикондерога или форта Принца Генри, но почему-то англо-французская и англо-американская войны, при всей их напряженности и драматизме, меня в эту поездку не заинтересовали. Поэтому, проигнорировав погоду, мы все же выехали в горы. Правда о тропах уже и речи быть не могло. В одном месте, выйдя из машины и попробовав грунт, мы отказались от этой затеи. Не такие уж мы с Региной экстремалы, чтобы кайфовать от хлюпанья грязи в кроссовках или от струек дождя за шиворотом. Поэтому решили уделить внимание осмотру достопримечательностей. Однако, одна из главных достопримечательностей этих мест – дорога к горе Whiteface Mountain, с последующим подъемом на канатке, оказалась закрыт в связи с туманом и полным отсутствием видимости. Я решил ехать в Lake Placid. По дороге остановились выпить кофейка, и в магазинчике, подойдя, как всегда, к стенду с информацией, я увидел местный журнал. Взял его полистать и вдруг где-то в середине номера мелькнуло знакомое слово Asgaard. Это слово меня заворожило. Так называлась ферма, на которой более 40 лет жил замечательный художник Рокуэлл Кент. Причем название он придумал сам. Здесь у него были удачные годы, а были и неудачные. Здесь им было написало множество картин и несколько книг, он построил молочную ферму, на которой работали его единомышленники-коммуняки. Когда покупатели узнали, что Кент и вся его челядь коммунисты, они перестали покупать продукцию фермы. Да, Кент был коммунистом, но от этого он не стал плохим художником. В конце концов, коммунистами были и Пикассо, и Леже, да и Матисс и многие другие были левонастроенными. Это была беда того времени. В начале 60-х Кента постигло новое несчастье – во время грозы молния ударила в здание, и часть фермы сгорела. Он передал ее своим левым собратьям, и сам доживал свою жизнь весьма скромно. Однако Кент уже более 40 лет как умер. О чем же речь в статье? Я нашел страницу и стал читать о том, как супружеская пара из Нью-Йорка, занимающая высокие финансовые должности в каких-то компаниях, решила плюнуть на городскую жизнь и перебраться на ферму, где они могли бы доить коров и производить сыр. Идея эта им с блеском удалась, и вот уже три десятка лет они наслаждаются жизнью на природе, при этом руководя процветающей фермой с большим количеством работников. А далее, где-то уже во второй половине статьи, мельком упоминалось, что сия ферма некогда принадлежала художнику Рокуэллу Кенту, но сгорела при пожаре.
Нынешние хозяева выкупили то, что осталось у правопреемников Кента, ферму перестроили, но название сохранили. Я знал, что Кент жил где-то в этих местах, но в мои планы не входило посещение фермы, просто потому что забыл о ней, готовясь к поездке. Но по причине плохой погоды, равно как и любопытства ради, подошел к продавщице и поинтересовался, не слышала ли она о ферме Asgaard и, если слышала, то далеко ли ферма находится. Тетка сказала, что, конечно, знает такую ферму – это же бывшая ферма Рокуэлла Кента, чем убила меня наповал. Многие ли в Америке вообще знают кто такой Рокуэлл Кент? Но вот объяснить, как туда проехать она толком не смогла, и определила направление примерно так – сейчас направо, потом езжай до не помню какой улицы, сверни, потом еще раз сверни и там после второго стопа, второй поворот. Получалось, что это где-то довольно близко и, несмотря на весьма расплывчатые указания, я решил ехать в гости к Кенту, хотя его там давно уже нет, и ничего кроме названия его с тем местом не связывает.
После минут 15 езды, когда я полагал, что мы должны быть где-то у цели, а ее не было, я остановился возле какой-то гончарной мастерской, чтобы еще раз уточнить расположение фермы. Девочка в мастерской оказалась очень отзывчивой, хотя и бестолковой. Она сказала, что отлично знает, где ферма, но как туда добраться объяснить не может. Достала свой i-phone, долго пыталась найти на нем карту, не нашла, на пальцах примерно прикинула как туда ехать, и мы снова двинулись на поиски Asgaard. На своем телефоне я его тоже нашел, но почему-то никаких дорог к нему не вело. После непродолжительного блуждания вслепую мы наконец-то оказались на дороге, которая вроде как должна была идти в нужном направлении. Мы тряслись по грунтовой колее, пока снова не остановились, на сей раз возле какой-то раздолбанной фермы. На ферме суетились два беззубых, но доброжелательных мужичка. Один из них, шамкая, быстро и толково объяснил, как доехать до Asgaard, и вскоре мы действительно въехали на территорию фермы, которая оказалась довольно большой.
Нас здесь явно никто не ждал, хотя какие-то люди все время крутились, что-то делали в поле, возле коз, у тракторов. Однако наш визит не вызвал никакого интереса. Мы подъехали к магазинчику. Оказалось, что для посетителей он открыт два раза в неделю – по четвергам и по субботам, но только не для любителей Кента, а для любителей козьего сыра. Сегодня же была среда и магазин закрыт. Мы покатались немного по территории фермы – по лугам и полям. У вас возникнет справедливый вопрос – а на фига тебе надо было туда тащиться, если ты наверняка знал, что от Кента там ничего не осталось? Дело в том, что мне это действительно было нужно, я хотел увидеть пейзажи, которые писал художник возле своей фермы, подышать его воздухом, чтобы лучше почувствовать и понять его жизнь и творчество.
Этот пейзаж Кент нередко писал
А это картина самого Рокуэла Кента. Один из его многочисленных пейзажей Адирондака
Ну а потом мы вернулись на намеченный мокрый маршрут, хотя дождь уже прекратился и только периодически метал в нас тонкие теплые струйки. По извилистой горной дороге, вдоль живописной речки мы спустились к Лейк-Плэсид (Lake Placid). Кого хоть немного интересуют зимние олимпиады, должны помнить, что этот город был столицей двух олимпийских игр – 1932 и 1980 годов. Здесь же находится штаб-квартира американских олимпийских команд. В городе множество спортивных сооружений – трамплины для прыжков на лыжах, хоккейные стадионы и стадионы для фигурного катания, горнолыжная база сборной, трассы для бобслея и множество других спортивных комплексов.
Lake Placid. Олимпийский центр
Мы прогулялись по уютному центру, чуть-чуть заглянули в магазинчики и пообедали в приятном ресторане на берегу озера Плэсид. Из окна ресторана открывался чудесный вид на окружающие горы, периодически пробивающиеся из тумана, и сравнительное небольшое озеро, которое никак своими параметрами не соответствовало знаменитому статусу. Впрочем, вскоре облака поднялись, и горы стали видны лучше, хотя самая известная вершина Whiteface Mountain все-таки оставалась затянута.
Lake Placid. Приятный такой ресторанчик на берегу озера
Машину я запарковал на главной улице, даже не обратив внимания на то, что все парковки платные. Я это заметил уже на обратном пути, однако штрафа на окошке, против моего ожидания, не оказалось. Видать, полицейский, увидав кентаккский номер, решил – да что с них взять, деревня.
Мы поскакали дальше, заехали в симпатичный городок Saranac Lake. Этот городок известен тем, что зиму 1878-88 годов в нем провел Луис Стивенсон, чему подтверждением служит музей писателя в небольшом домике. В музей мы не пошли – не такой уж я большой поклонник Стивенсона. А больше там делать было нечего. Таким образом, мы проехали 4 городка, но кроме Лейк-Плэсид, остальные, в общем-то, ничем не порадовали. Каждый из городков чем-то популярен у любителей отдыха на природе. Один – центр горнолыжного спорта, другой популярен у рыболовов, третий, возле которого много пеших троп, популярен у туристов. Нам же в них делать было нечего. Однако дорога между городками была исключительно живописна. Только ради нее можно было здесь покататься, что мы и сделали.
Мы ехали вдоль цепи небольших озер, и каждое смотрелось на фоне гор как небольшая жемчужина в оправе, а по озерам плыли островки, утопая в серой, но чистой воде. Мы много раз останавливались, подолгу сидели у воды и фотографировали эту красоту. Уже ближе к концу дня мы подъехали к музею Адирондак. К сожалению, он уже закрывался. А жалко, прямо у входа стояло несколько интересных экспонатов. А вскоре здесь откроется большая выставка Рокуэлла Кента, но нас здесь к тому времени уже не будет. Таким образом, мы проехали большую часть кольца, бегущего вокруг Адирондака, и свернули на дорогу, идущую в Лейк-Джордж.
В городке нас ожидал чудесный вечер – великолепная двойная радуга, вырастающая из озера Джордж и презабавнейший концерт имитаторов известных актеров. Публика в основном была неюная, и артисты вполне соответствовали вкусу зрителей, выросших на Элвисе Пресли, Фрэнке Синатре, Элтоне Джоне, Роде Стюарт и прочих кумирах, подражатели которых как раз в данный момент изощрялись на сцене.
Это Пресли?
Даже несмотря на вновь разразившийся ливень, публика расходиться не собиралась. Старички и старушки с зонтиками и без прыгали, танцевали и подпевали своим «кумирам». Некий старичок стоял на руках, другие в восторге интенсивно дергали задами и размахивали руками. Ну а нам, немного диким, хоть и бывшим, но европейцам, выросшим на Дассене, Окуджаве и Кристалинской, было дивно и весело на это смотреть. Украшением вечера стала радуга над озером. Она была двойная – я таких раньше не встречал.
Весь радужный круг в кадр не влезал. Вторая радуга едва видна справа
Отражаясь в воде, она составляла полный двойной круг. Временами легкий туман набегал с противоположных холмов на озеро, и радуга ломалась на две половинки – верхнюю и нижнюю. Это зрелище завораживало. Трудно было уйти, и я не знал, что мне интереснее – концерт или лежащее сразу на сценой озеро с радугой и туманом. Но все проходит, упал вечер, растаяла радуга и разъехались артисты. А мы пошли спать.
Регина в дымке
30 мая
В этот день я собирался снова вернуться в горы и выйти на тропу, но утро выдалось пасмурное, дождь висел и готов был в любой момент разразиться, поэтому не испытывая судьбу, мы распрощались с Адирондаком до каких-нибудь других гипотетических времен, тем более, что впереди нас ожидали не менее интересные места. Накануне, я, как всегда глянув стенд с информацией, нашел брошюрку еще одного неведомого мне художественного музея Hyde Collection, находящегося в городе Глен Фолс (Glen Falls). Состав коллекции не мог не удивить – вся европейская классика, начиная с 15-го века. Грех было пропустить такой музей, тем более что он был по пути, буквально в часе езды. При подготовке к поездке, художественные музеи севернее столицы штата города Олбани, я вообще не рассматривал, за что и поплатился. Оказывается в штате Нью-Йорк большое количество маленьких, но качественных музеев. Не буду повторяться о причинах их возникновения, смотри позапрошлый день. Музей Hyde Collection был создан владельцем мукомольного завода Луи Хайдом и его женой Шарлоттой (Louis and Charlotte Hyde). После смерти бизнесмена его жена решила передать коллекцию городу. Однако не просто передать, а передать вместе со своим особняком и особняками сестер, расположенных справа и слева от ее особняка. Это была небедная, но дружная семья, почти всю жизнь прожившая по-соседству. Между домами для удобства общения детей были построены галереи.
Hyde Collection. Внутренний дворик в итальянском стиле
Основная часть коллекции занимает центральное здание, во втором расположились административные службы и детская художественная студия, а третье только готовится принять часть коллекции. Нам не очень повезло – мы посмотрели большую часть музея, но не весь музей. Помещение, где выставлены современные мастера, начиная с Ван Гога, закрыто в связи с подготовкой большой выставки Джорджии O’Киф. Однако Рубенс, Рембрандт, Эль Греко, Гольбейн-старший, Тинторетто, Рейсдаль, Ренуар, Дега и прочие от нас не ушли.
Hyde Collection. Гостиная на втором этаже. Слева виден Тинторетто, правее – Мемлинг (?), за моей спиной прячется Эль Греко
Окрыленные и вдохновленные мы вышли из музея и помчались в город Олбани – столицу штата Нью-Йорк. Мы вспомнили, что мы из Кентакки и мчались по хайвэю, пришпоривая коня. Поэтому добрались довольно быстро, оставили машину на улице возле Музея Истории и Искусства, честно оплатив на счетчике три часа стоянки. Музей, как таковой, большого впечатления не произвел. Но я на это и не рассчитывал. Я хотел попасть в музей не ради его основной коллекции, а ради выставки художников-пейзажистов Hudson River School. Для тех, кто не знает, что это было за направление в живописи, постараюсь рассказать в двух словах, тем более, что к этой теме я еще буду возвращаться. Hudson River School – это школа пейзажной живописи в американском искусстве, которая возникла в начале 19-го века, и ее отцом-основателем был Томас Коул (Thomas Cole).
Время то было еще весьма романтическое, что мы вполне можем видеть по живописи России (допустим, Брюллов), Франции (Жерико, Делакруа), Германии (Каспар Давид Фридрих) и многих других стран помельче. Не отличалась в этом отношении и Америка. Коул был чудесным романтиком, и рассматривать его картины, ну, по крайней мере, приятно. К нему я еще вернусь через пару дней. По мере развития европейской живописи, менялась и Hudson River School. Уже лучший ученик Коула – Фредерик Эдвин Черч (Frederic Edwin Church), начинавший как романтик, не без влияния французского Барбизона, стал махровым реалистом. К нему я тоже вернусь через два дня. В общем, это был американский вариант передвижников, но просуществовавший значительно дольше, почти 80 лет, от романтиков до импрессионистов. Из нее вышли классики американской живописи, помимо Коул и Черч, также Алберт Берстад, Джаспер Крапси, Джордж Иннес и многие другие.
Живущим в Америке, даже не слышавшим об этих художниках, наверняка знакомы их картины, репродукции с которых нередко украшают квартиры и офисы, клубы и магазины – великолепные и величественные пейзажи Йосимити и Скалистых гор, Йеллоустон и реки Гудзон с заснеженными вершинами, грохочущими водопадами и какими-нибудь гусями-оленями. Нет, в самом деле, это были отличные профессиональные мастера. Я бы и у себя дома не отказался повесить такую работу. Поэтому выставка определенно была хороша.
Я знаю, что многие наши соотечественники – выходцы из Союза – весьма пренебрежительно относятся к американскому искусству, особенно 19-го века. Некоторые, худо-бедно под влиянием ангажированных искусствоведов, готовы признать великими художниками Энди Уорхола и Френсиса Поллока. Реализм же, в лучшем случае, игнорируется. Мое отношение к такому интересному явлению, как Hudson River School, совершенно иное. Я думаю, что надо прочувствовать американскую природу, чтобы полюбить живопись американских художников. Так уж вышло, что мы выросли в русской природе, и, как мне кажется, это едва ли не главная причина, почему нам нравятся Саврасов, Поленов и даже Шишкин (А что? Совсем не плохой художник). Там все узнаваемое, все родное. Прожив в стране 22 года, изъездив национальные парки, горы и леса, я влюбился в природу Америки, и живопись американских художников-пейзажистов стала мне близка. Я полюбил их удивительные ландшафты и считаю таких художников как Томас Коул, Фредерик Черч, Альберт Берстадт, Джаспер Крапси ничуть не хуже русских пейзажистов-передвижников. По крайней мере, таково мое ощущение. Кто-то считает иначе – ваше право. Но я снова отвлекся, вернусь к поездке.
Ну а далее мы пошли рассматривать центр столичного города, и неожиданно Олбани нам очень понравился. Впрочем, судите сами.
Олбани. Капитолий (State Assembly Chamber)
Он же с противоположной стороны
Это оказался достаточно большой и красивый город, с некоторым блеском имперского величия – великолепными зданиями State Assembly Chamber (Капитолий), мэрии, близлежащих церквей и самое главное – университета. Кажется, именно университет произвел наибольшее впечатление.
Олбани. Мэрия
Олбани. Университет
Эффектным оказался новый центр. Его украшает громадный бассейн, упирающийся в здание Капитолия с одной стороны и в здание Музея Штата Нью-Йорк – с другой.
Музей Штата Нью-Йорк
Капитолий (его третья сторона) и Концертный зал
Неподалеку от дворца находится концертный зал – летающая тарелка, сильно перекошенная, очевидно, при неудачном падении. Вдоль бассейна идут пешеходные дорожки, вдоль которых стоят скульптуры, выполненные самыми известными мастерами XX века. Здесь можно найти и Мура, и Колдуэла, и Либермана, и Сегала и прочих современных скульпторов. А за ними высотные офисные корпуса департаментов штата. Вот так погуляв с большим удовольствием три часа, мы с Региной с сожалением покинули столицу штата Нью-Йорк город Олбани.
Город Кингстон – место нашего последнего приюта в поездке по Нью-Йорку – в прошлом был столицей штата, поэтому наш переезд был из столицы в столицу, из настоящего дня в прошлый. На этом можно было бы и закончить день шестой, но поскольку часы показывали только 5 часов дня, я решил посетить одно или два небольших места, намеченных на последний день. Первое место называлось Mohonk Lake. Это исключительно красивое озеро, лежащее на обрыве, а на его берегу, со стороны обрыва, приютился громадный отель. С горы, расположенной на противоположной стороне озера, открывается прекрасный вид, то, что здесь называется «Вид на миллион долларов». Хотя миллион – это они хватили. Ну и я, наивный чикагский провинциал, решил поехать и глянуть на это великолепие. Поехали. Долго петляли по красивым дорогам и наконец, когда карта показала, что мы приехали, мы уперлись бампером в шлагбаум на короткой, но широченной дороге. Оказывается, посещать сию красоту можно только до 4 часов дня, причем «Вид на миллион долларов» стоит 25 баксов с носа, то есть 50 долларов только за то, чтобы подняться наверх и плюнуть вниз, и всем этим великолепием владеет некий клуб богатых буратин.
К такому повороту событий я готов не был. Отдавая 50 долларов бедному брату Джону, я знал, что эти деньги пойдут на благое дело и не важно какое – то ли он их пропьет, то ли вложит в развитие монастыря, то ли помолится за бедных евреев. Но отдавать их тем, у кого и так денег куры не клюют, мне показалось глупо – наследники Бендера в Америке процветают, собирая деньги за вход в провал, чтобы он дальше не проваливался. Поэтому мы развернулись и бедно, но гордо уехали, а этот пункт программы был мною вычеркнут из поездки. Но если вам все-таки хочется посмотреть как этот «Вид на миллион долларов» выглядит, то вот картинка из интернета.
Mohonk Lake. Не спорю – красиво, но, пожалуйста, без меня
Коль идея попасть на Mohonk Lake провалилась, мы поехали в расположенный неподалеку городок New Palz, намеченный заранее, хотя в списке мест обязательных к посещению он не значился, но ничего другого поблизости в это время суток уже не было. Городок внешне хоть и не особо примечательный, но симпатичный. New Palz, по американским представлениям, город весьма почтенный. Он был основан в 1678 году гугенотами, спасавшимися от религиозной расправы во Франции. Об этом памятном событии напоминают улица Гугенотов и несколько домиков.
New Palz. У мастерской ландшафтного художника
Улицы вечернего центра города оказались запружены молодыми людьми, сидящими в кафе и барах, гуляющими по улицам, болтающими на каждом углу, что не удивительно, при наличии университета. Конечно, это не Cornell, но говорят, что неплохой университет, причем даже с художественным музеем, не бог весть каким, но своим. Правда, этот музей мы не посетили. Чем центр города удивил, так это кучей букинистических магазинов. Если букинисты существуют – значит это кому-нибудь нужно! И это, между прочим, вселяет некоторую надежду на будущее…
New Palz с букинистом и гуляющими студентами
Со следующего дня должна была начаться культурно-просветительная часть нашей поездки, но, по независящим от меня причинам, она началась раньше. Я ж не виноват, что они там у себя в штате понастроили музеев.
Итак, последние три дня поездки мы собирались провести в Hudson River Valley. Долина реки Гудзон (правильное произношение – Хадсон) – это полоса протяженностью в 150 миль от Нью-Йорка до Олбани. Этот удивительный регион притягивал меня давно. Вряд ли найдется в Соединенных Штатах иное место столь насыщенное памятниками архитектуры, музеями, домами и дворцами известных личностей. Нью-йоркские приятели предупредили, что необходимо дней 5, чтобы посетить все наиболее интересные достопримечательности. Но где нам взять столько дней? Поэтому максимум, что мне удалось выкроить для осмотра – 3 дня. Весь регион я разбил на три части – южный участок в первый день, северный – во второй и центральный – в третий. Если вы посмотрите на карту, то увидите, какое количество исторических и культурных памятников на каждом участке. Мыслимо ли это все посетить? Нет, немыслимо, и я решил – как будет, так будет, отметив для себя самое важное. Южный участок мне казался самым интересным, потому и выбран был в первую очередь. И он не разочаровал.
Игорь Волошин
Продолжение следует.
10 дней по Нью-Йорку на машине из Кентакки*. Часть 1
Кентакки* – В словарях русского языка пишется Кентукки, но, перефразируя Козьму Пруткова, не верьте глазам и особенно ушам своим. – Ред.